Капитан замолчал, тяжело сглотнул и тихо добавил:
– Он умирает, Мира. И никто не может ему помочь. Маловероятно, что доживет до утра. Он пока в сознании и очень хочет тебя видеть. Только тебя, больше никого.
Моран отошел, делая неловкий приглашающий жест в сторону двери, но я не двинулась с места. Застыла, как каменное изваяние, не в силах пошевелиться, боясь даже вдохнуть, словно любое мое движение могло превратить его слова в правду.
– Но… как же так? Как это случилось? – услышала я собственный шепот.
И снова посмотрела на молодого капитана, который совсем недавно желал кому-то неизвестному полного краха. Мог ли Шелтер ошибиться? Мог ли доверять тому, кто его предал? Предал и подставил. Или же это случайность? Или еще чья-то злая воля?
Но когда я заглянула в глаза Морана, я поняла, что генерал в нем не ошибался. Нет, молодой офицер не радовался случившемуся. В его взгляде читалась скорбь, казалось, он едва сдерживает слезы, как будто теряет кого-то очень близкого. Мог ли он притворяться? Я не знала. Но зачем? Зачем притворяться передо мной, а больше ведь никого рядом и не было.
– Снайпер, – хрипло ответил Моран. – Стреляли с приличного расстояния. Мы поначалу подумали, что это лишь тяжелое, но обычное ранение, Этьен сразу принялся его лечить, но все оказалось серьезнее. Словно с пулей в его тело попало что-то еще, что-то чуждое. Похоже на проклятие, но маги его не чувствуют. Не могут зацепиться, а потому не могут убрать. Оно распространяется и губит его.
– Ему больно? – зачем-то спросила я.
На самом деле я просто очень боялась сделать эти последние несколько шагов, толкнуть дверь, оказаться в комнате, увидеть Шелтера…
Моран только молча кивнул, отводя глаза.
– Поторопись, – попросил он. – Мы не знаем, как долго он еще пробудет в сознании. А он очень хотел… Хотел увидеть тебя.
На негнущихся ногах я подошла к двери комнаты и толкнула ее. Она отворилась с тихим скрипом, пропуская меня внутрь, где пахло лекарственными зельями и чем-то еще. Возможно, замершей в темном углу смертью, дожидающейся своей жертвы.
Здесь было довольно темно, лишь тусклая лампа на дальней прикроватной тумбе рассеивала мрак. Шелтер полулежал на широкой кровати с другой стороны, подложив под голову и спину несколько объемных подушек, и его лицо оставалось в тени.
Я сделала еще несколько шагов, подходя ближе. Генерал был обнажен, прикрыт тонким одеялом до пояса. Сразу над светлой тканью виднелся свежий шрам. Маги действительно легко справились с пулевым ранением. Если бы дело было только в нем, генерал, скорее всего, уже командовал бы новым наступлением. Но от шрама в разные стороны разбегались тонкие черные нити, похожие на трещины на коже. Лишь присмотревшись, я поняла, что нити эти тянутся под кожей, ползут внутри тела, оплетая его смертоносной паутиной, стремятся к сердцу. Наверное, когда доберутся, тогда все и закончится.
Шелтеру действительно было больно. Я видела это по тому, как вздрагивало от судорог его тело, как искажалось в невыносимой муке лицо. Сразу вспомнилось, как он говорил о высоком болевом пороге и как нес меня на руках со сломанным ребром, ни разу не поморщившись. Какой же должна быть боль сейчас, если он не в состоянии ее терпеть?
Я стояла очень тихо, не шевелясь, только сжимала дрожащими пальцами ткань платья, ничего не говорила, даже дышала почти беззвучно, но он все равно как-то почувствовал мое присутствие и открыл глаза. Его губы тронула слабая улыбка.
– Мира, – выдохнул он, – ты пришла…
Как будто я могла не прийти! Его слова что-то переключили во мне. Я шумно выдохнула, из глаз брызнули слезы, ноги подкосились, и я резко села на край кровати, коснулась лежащей вдоль тела руки, сжала непривычно холодные пальцы. У него ведь всегда были такие горячие руки! А сейчас казалось, что огонь уже погас.
– Ну-ну, – с упреком протянул Шелтер, – давай только без драмы. Я тебя не для этого позвал.
Он говорил ровно, уверенно, но его голос звучал очень тихо, шелестел, как ветер листьями кроны. Кажется, когда-то давно Шелтер сравнил с таким шелестом меня.
– Простите, господин генерал, – зачем-то извинилась я, остервенело вытирая слезы – или скорее размазывая их по лицу – и отчаянно стараясь не позволить пролиться новым.
Я сжала его ладонь крепче, пытаясь взять в руки саму себя. Его пальцы в ответ лишь слегка дрогнули. У Шелтера почти не было сил.
– Мира, я не прошу меня простить, – выдохнул он, облизав сухие губы. – Было бы нечестно делать это сейчас. Но я хочу, чтобы ты знала: мне жаль. Жаль, что между нами все получилось так… глупо. Я действительно хотел помочь тебе. И думал, что так будет лучше для нас обоих, что это выход из ситуации… Я не хотел тебя оскорбить или унизить.
Его лицо вдруг снова исказилось, пальцы напряглись, а по телу пробежала судорога, ему пришлось на какое-то время замолчать. Тяжело дыша и с силой стискивая зубы, он старался сдержать рвущийся наружу стон. Я придвинулась ближе, успокаивающе погладила его по плечу, дотянулась до лба, провела по нему кончиками пальцев, сдвигая слипшиеся от пота волосы.
Он весь горел. Липкая пленка пота покрывала все тело, но, очевидно, ничто не могло сбить жар. Почему же тогда так холодны пальцы?
– Тише-тише, – пробормотала я, скользя ладонью по его щеке. – Молчите, генерал Шелтер, все это неважно. Мне не за что вас прощать, вы сделали для меня много хорошего. Вы лучше берегите силы. Они вам нужны.
Он усмехнулся и едва заметно качнул головой.
– Нет, уже нет… Они мне пригодились бы, чтобы рассказать… объяснить тебе все, но… слишком долгий разговор. Придется унести все свои тайны в могилу. Может быть, Лингор тебе потом расскажет…
– Пожалуйста, не говорите так. Вы обязательно поправитесь. Вы живучий, так Галия сказала. Выкарабкаетесь.
– Не в этот раз, милая. Не переживай за меня, я всегда знал, что этот день настанет. И за себя не волнуйся, с тобой все будет хорошо. Если Магистр откажет мне в последней воле, ты перейдешь к Морану. Не бойся его, он хороший парень и абсолютно мне верен, в этом я не сомневаюсь. Он позаботится о тебе… Сделает все то, что должен был сделать я… Он доведет до конца все мои дела.
Последнюю фразу я не поняла, и поскольку Шелтер произнес ее, закрыв глаза и не глядя на меня, решила, что ко мне она не относится. Он снова замолчал, и мне даже показалось, что он внезапно провалился в обморок или сон, но генерал вдруг снова скривился. Теперь я потянулась к нему уже двумя руками, страстно желая обнять, но было страшно его тревожить.
Шелтер вновь открыл глаза и посмотрел на меня. Пронзительно, с такой жаждой и тоской, что сердце защемило в груди.
– Нам бы встретиться немного позже, – пробормотал он едва слышно. – Все было бы иначе.
Я не выдержала: наклонилась к нему, осторожно коснулась губами губ. Ответное движение не заставило себя ждать, но силы в нем тоже не было, как и в руках. От крепкого, здорового мужчины на глазах не оставалось и следа. И сколько бы я ни касалась его, сколько бы ни ласкала кончиками пальцев липкую кожу, это не могло помочь удержать его. Он исчезал, просачивался сквозь пальцы, как вода, которую тоже не удержать в ладонях.
